В конце марта, накануне предстоящей крупной операции, наше ГБУ в полном составе вызвал к себе командир дивизии
Разместил В.Воюшин (77гв)
"Рассказ бывшего авианаводчика А.Подгорного "
В марте 1984-го в 108-й мсд (Баграм) произошла замена: вместо танкового полка прибыл полнокровный 682-й мотострелковый полк (по-моему из Термеза, но могу ошибиться). На полигонах дали пострелять - и за «речку». К тому времени я не считал себя «стариком», но уже за три месяца имел за плечами УРГУН (армейская операция, где 13-го января с разведротой попал в окружение и мы еле-еле унесли ноги), ДЖЕЛАЛАБАД, десантирование в ЧАРИКАРСКУЮ зеленку (армейская операция, где нас высаживали около 40-ка вертолетов), несколько операций в районе КАБУЛА, БАГРАМА, САЛАНГА. Вообще за эти три месяца узнал многих командиров батальонов и рот (мсп, пдп, дшп). Так как в Афган я прибыл 24-го декабря 1983-го первые три операции был закреплен временно за КАБУЛЬСКОЙ ГБУ. Затем по просьбе капитана Турухина Павла Киприяновича (начальник ГБУ БАГРАМА) был переведен в БАГРАМ. К тому времени там были: капитан Турухин Павел Киприянович (начальник ГБУ), лейтенант Блинов Игорь Олегович (ПАН), лейтенант Корочкин Вадим Вячеславович (ПАН) и я.
Но вернусь к главному. В конце марта, накануне предстоящей крупной операции, наше ГБУ в полном составе вызвал к себе командир дивизии (как я уже говорил выше, к тому времени мы знали практически всех комбатов и командиров рот дивизии и, по возможности, на боевые ходили со «своими», которых понимали с полуслова) и решил познакомить с командованием нового полка, с кем предстояло идти в горы. После знакомства Паша (Турухин) предложил нам самим решить, кто с кем пойдет. Ну а так, как мы до знакомства комбатов не знали, то решили выбросить на пальцах (кому пришла эта идея - не помню). Кто сколько выбросил – не помню, да и не в этом суть. Сложили числа и рассчитались (начали с Игоря, так как он прибыл в августе, Вадик в октябре, ну а я был самым младшим). В итоге Игореха попал в первый (комбат капитан Королев), Вадик во второй, ну а я в третий батальоны (фамилии комбатов не помню). Через несколько дней (где-то в начале апреля) началась отвлекающая армейская операция и мы с новыми батальонами выступили на задание.
Дело в том, что 19-го апреля 1984-го заканчивалось перемирие с Ахмад - Шахом Масудом (Пандшерский Лев), заключенное в 83-м сроком на один год. Как нам впоследствии объяснили, Ахмад - Шах не соблюдал условия перемирия: вооружал свою армию, вывозил из ущелья алмазы и лазурит, и т.д. Но, по-моему, это чистое вранье. Просто наши политики и руководители не могли смириться с набирающим мощью освободительным (под предводительством Масуда) национальным движением. А Ахмад – Шах пользовался огромной популярностью как у боевиков, так и у мирного населения.
Я с третьим батальоном 682-го двинулись в район БАМИАНА, Вадим со вторым – в район САЛАНГА, ну а Игорь с первым работал в ЧАРИКАРСКОЙ зеленке.
Повторюсь – операция была отвлекающая (армейская) с привлечением больших сил и средств, но не в районе ПАНДШЕРА. 17 и 18 апреля все отвлекающие мероприятия свернули и галопом стали стягивать все силы и средства к ПАНДШЕРУ.
Немного отвлекусь. Во время перемирия в АНАВЕ (на выходе из ПАНДЖШЕРА) находился блокпост 345 -го пдп (БАГРАМСКОГО). Батальоны по месяцу или больше посменно находились на этом блокпосту. По рассказам самих участников жизнь на этом блокпосту была неплохая. Поначалу было как-то неуютно в окружении противника, но потом стали приходить парламентеры - просили помочь в разминировании дорог и полей (мины то мы ставили до заключения перемирия). По согласованию с командованием (какого уровня не помню, но по – моему все решалось на уровне командира полка) было получено добро. Приходили на пост «духи» и забирали с собой саперов (как правило офицер и один – два бойца) на несколько дней, а то и неделю – другую. Можно представить себе состояние первооткрывателей! Но потом все наладилось – они давали нам своих саперов для разминирования их минных полей, мы им своих. Гарантия безопасности была стопроцентной и обоюдной. По крайней мере не было ни одного случая гибели или увечья ни с одной из сторон. Ходили даже в гости друг к другу на шашлыки. В течение всего срока перемирия (один год) не было в ПАНДЖШЕРЕ ни одного инцидента – обе стороны соблюдали договор. /
19 апреля началась армейская операция. Вся техника через ЧАРИКАР, ДЖАБАЛЬ – УССАРАДЖ начала втягиваться в ущелье. Перемирие закончилось, а жаль, могли – бы избежать много ненужных и неоправданных потерь…
Вадим Корочкин со вторым батальоном двигался по северному (правобережному) хребту ущелья, я со своим вторым – по южному хребту (левобережному). Если посмотреть на карту, то видно, что горы в основном от трех до четырех тысяч. А Игорь Блинов с первым батальоном двигался на броне в армейской колонне. Как мы с Вадиком по – дружески ему завидовали: мы как горные козлы по горам, а он со всеми удобствами на броне… Если бы знать… !
На каждую армейскую операцию всем ПАНам присваивали определенные радиопозывные, а на операциях поменьше мы работали под своими (у Игоря постоянный позывной был СТРЕЛЕЦ, у меня ПЕРСЕЙ, а позывных Вадима и Паши не помню, помню что – то связанное со звездами или созвездиями). На этой операции у нас позывными были (могу ошибаться) или ЛУЧ (начальник ГБУ, мы ЛУЧ – 1,2,3 по номерам батальонов), или ЛУК… Но это и не важно. С нами работали, в основном, экипажи вертолетов и самолетов из БАГРАМА. Летчики Миг – 21БИС (из БЕРЕЗЫ - КАРТУЗСКОЙ) и Су – 25 (из СИТАЛ – ЧАЯ) жили с нами в одном модуле, а летчики Су – 17М4 (не помню откуда) и вертолетчики – в соседнем. Мы их всех хорошо знали и они нас тоже, так как немало было выпито и немало уже было вместе пройдено операций. Я это к тому, что радиообмен был свободный и обращались друг к другу, как правило, по именам. Правда с РТ-шки нам делали замечания, но как говорили: дальше чем в авианаводчики не сошлют.
Накануне входа в ПАНДЖШЕР, его дня два или три, а в дальнейшем регулярно, утюжили Ту – 22 и Ту – 16 из Союза (бросали полуторки и тонные бомбы).
Ещё, на что хочется обратить внимание, так это на численность вновь прибывшего полка (682-го). Мы привыкли ходить с батальонами, где «в цепи» было 80 – 90 человек, а то и меньше, а здесь полнокровные батальоны – народу до 300 человек. Сначала было даже непривычно. И еще: комбат 3-го батальона (к сожалению не помню не только фамилии, но и имени), с кем я ходил, в звании майора, не считал зазорным спросить у меня, старшего лейтенанта, совета, помощи. Мы с ним быстро сработались. Я ему, чем мог – помогал и подсказывал. Да и к бойцам он относился нормально, без мордобоя и мата (в отличии от некоторых). Возможно совместно все эти факторы спасли не одну жизнь!
Но вернемся к началу операции. Первую неделю – полторы практически ежедневно были боестолкновения с «духами». Но я думаю, что это были небольшие отряды, прикрывавшие отход основных сил. Ведь Ахмад – Шах до последнего надеялся на продолжение перемирия и не отводил свои войска вглубь ущелья (по случаю пришлось общаться с разведчиками и советниками довольно высокого звена).
Механизированная армейская колонна очень медленно продвигалась по ущелью – практически все дороги и прилегающие к ним тропинки были заминированы, и заминированы искусно. Было много подрывов. Иногда в день проходили всего лишь 2 – 3 километра.
Если сначала операции мы двигались по внешним склонам ущелья, то через неделю – полторы перешли на прочесывание внутренних склонов. Иногда даже спускались к колонне и ночевали па «броне». Когда позволяла обстановка и время – собирались втроем: я. Вадим и Игорь. Гоняли чаи (Игорь очень любил со сгущенным молоком), вспоминали прежние места службы в Союзе (Игореха прибыл в Афган из Мукачево) и строили планы, а вернее мечтали, о будущем.
Числа 27 – 28 апреля в разведотдел группировки прибыли два афганца и сказали, что знают и могут показать склады с боеприпасами. Их определили в первый батальон 682-го мсп. Поначалу к ним отнеслась скептически, но после того как они действительно показали несколько складов с боеприпасами, доверие к ним возросло. Правда крупными и очень ценными их назвать нельзя (медикаменты, стрелковое вооружение, мины, взрывчатка и т. д.).
29 – го апреля мы с Вадимом около часа ночи спустились с гор и решили, как и раньше, зайти к Игорехе, но дежурный нас предупредил, что завтра рано утром их батальон выходит на боевые искать какие-то склады. Тогда мы тоже решили разойтись на отдых. Если – бы знали как все повернется и случится… Но знать никому не дано, кроме БОГА!!!
Проснувшись, занялись приведением себя в порядок, что в боевых условиях случалось очень, очень редко. До обеда оставалось время и можно было немного отдохнуть (после обеда должны были выходить в ночную…).
«Броня» полка и дивизии стояла на стоянке в районе между РУХОЙ и АСТАНОЙ.
После завтрака спать не хотелось и я просто лежал одетым на топчане в штабной машине. О чем думал – не помню, но, наверное, строил планы на будущее, думал о семье, о сыне. Да и что может быть в голове вдали от дома и близких.
В районе 11.30 – 12-ти часов дня я почувствовал какое – то напряжение в воздухе (скорее всего вздремнул и сквозь сон услышал топот сапог, какие – то обрывки команд, крик и ругань). Минут через 10 – 15 ко мне в машину заглянул начальник нашего ГБУ Паша Турухин и сказал, чтобы я собирался на «выход» (Вадим со вторым батальоном утром вышел на задание). На вопрос куда – повел плечами и сказал, что ждет меня в машине КП 682-го полка. Я быстро собрался и уже минут через 5 был на КП 682 мсп. Там были командир 108-й мсд, командир 682-го мсп и еще несколько офицеров.
Из разговоров вытекало следующее: утром первый батальон вышел штатно, пошли на «броне» вверх по ущелью. Прошли АСТАНУ, БАРАК, ДУАВ. После ДУАВА свернули направо (на юг, к ПИЗГОРАНУ). Двое приданных «афганцев – проводников», которые до этого показали несколько складов (о чем я писал выше), уверяли, что в окрестностях ПИЗГОРАНА они знают и готовы показать несколько крупных баз с оружием. Пройдя ХОДЖАРИ и ЗАРДИ «броня» встала из – за валунов размером свыше полуметра и больше. По докладу комбата (Королева), они спешились и, оставив «броню», двинулись дальше к ПИЗГОРАНУ. В районе 10.30 – 11-ти часов они прошли МАЛИМУ (последний населенный пункт перед Пизгоранским Крестом), и как шли колонной, так и начали втягиваться в «каменный мешок»...
Когда точно и какой доклад поступил на КП мсп я не знаю. Обстановка накалялась, ясно было, что первый батальон попал в беду. Связи с Королевым не было. После короткого совещания командир полка с одобрения комдива принял решение: быстро сформировать группу и отправить ее на помощь первому батальону. Группа была сформирована в течение 15 – 20-ти минут. Возглавил ее заместитель командира 682-го мсп подполковник Конев (фамилию помню точно). Что меня удивило, так это состав группы. Кроме Конева в нее вошел командир разведроты (старший лейтенант, фамилии не помню), 19-ть его бойцов и я (не считая механиков – водителей и башенных стрелков). То и удивило, что около трех сотен под огнем, а на выручку посылают двадцать два!!! Непонятно.
Таким образом через пол – часа (где – то в 12.30) мы на двух танках и трех БМП выдвинулись на помощь первому батальону. Скорость, с которой мы мчались, была не то что высокой, а вообще запредельная (хотя, возможно мне и казалось). Около 14 – 15-ти часов мы подошли к ЗАРДИ, где «броня» первого батальона безуспешно пыталась продвинуться вперед. Конев приказал нам спешиться и дальше двигаться быстро, но осторожно. А механикам – водителям сказал, что если они не сдвинутся с места и не догонят нас – он их на месте расстреляет. Может быть это и помогло.
Когда ехали на «броне», пару раз выходил на связь с АН-26 РТ, пытался выяснить обстановку у Игоря. Все, что узнал, так это то, что с 12-ти часов над ним постоянно висят «полосатые» и «грачи». Работают по горушкам в районе ПИЗГОРАНА
Спешившись, сразу двинулись к первому батальону. Двигались быстро, но по полной науке – впереди метрах в трехстах (на прямой видимости) разведвзвод (человек пять - шесть), за ними мы. Во время движения видел и слышал работу авиации в районе Игоря. Пару раз выходил с летчиками на связь, но информация была скудной, а точнее – никакой. Единственное, что узнал, так это то, что в районе 11-ти часов батальон попал в засаду (точнее эти двое афганцев – помощников вывели их на наемников). Как впоследствии рассказали разведчики, из данных радиоперехвата, наемники были англичане и французы, человек 12-15.
Батальон двигался без разведдозора колонной, как на параде. Как только весь батальон втянулся в «каменный мешок», спереди наемники открыли пулеметный огонь и положили всех на землю. Одним из первых погиб комбат Королев – первая пуля в горло (смертельная) и остальные четыре в живот. Кто двигался в конце колонны, попытались рвануть назад, но с двух горушек на входе ударили два ДШК. Все, мышеловка захлопнулась. Кто был в этом ущелье, видел и знает, что шириной оно метров десять – пятнадцать, метров пять сама тропа, а остальное бурная горная река (камни ворочает). Слева и справа отвесные скалы, куда не то, что забраться, а даже смотреть невозможно. Кто от страха, а кто и по разумению сумел броситься в реку – тех река своим бурным течением вынесла из «каменного мешка». Но, к сожалению, таких счастливчиков было немного – человек 15-20.
В первые минуты боя был тяжело ранен и Игорь – пуля попала в позвоночник и у него отнялись ноги. Но он продолжал работать, укрывшись за Р-809 часов до 17-18-ти. Это нам впоследствии рассказали летчики и вертолетчики, летавшие к нему на поддержку.
После того, как наемники уложили батальон на землю, принялись за работу снайпера. Работали методично и спокойно как в тире, никому не давая поднять головы. Забегая вперед, скажу, что этих двоих афганцев – помощников и след простыл. Скорее всего, как только открыли огонь пулеметы, они рванули вперед к наемникам. По крайней мере, среди убитых их тел обнаружено не было.
Часам к 18-ти мы подошли к входу в «каменный мешок». И тут началось: с двух горушек перед входом в ущелье по нам открыли огонь два ДШК. Били с большого расстояния, поэтому наша группа обошлась без потерь. Мы, естественно, сразу рассредоточились и вступили в бой. Но дистанция до противника была большой, поэтому кроме шума ничего сделать не могли. Как я полагаю, у тех, кто стрелял по нам, была единственная задача – не допустить нашу группу в «каменный мешок» на помощь первому батальону. Я предложил Коневу вызвать авиацию, но он решил по другому: подогнать пару БМП и их огнем подавить ДШК на входе.
Не знаю почему, но эту задачу Конев поручил мне, да нас и офицеров всего было трое: Конев и два старлея - командир разведроты и я. Оставив Р- 809 бойцам, я сначала ползком, потом перебежками, прячась за камнями, потом бегом во весь опор рванул назад к двум БМП, водители – механики которых помня приказ Конева, делали практически невозможное и переваливаясь с камня на камень медленно продвигались к «каменному мешку». Не помну, сколько времени я бежал, но вскоре я услышал спасительный рев БМП (одному все-таки неуютно шарахаться по ущелью). Взобравшись внутрь первой машины, приказал водителю, не снижая скорости, продолжать движение. Никакой полигон не сравнится с теми условиями, что испытали эти машины (к слову сказать, танки так и не смогли пройти к нам). Вообщем с БОЖИЕЙ помощью и желанием во что бы то ни стало помочь своим, мы вскоре добрались до места, с которого просматривались две горушки над входом в «каменный мешок». Наша группа по-прежнему вела огонь на предельной дистанции. По моей команде операторы – наводчики БМП открыли огонь по предполагаемому месту стояния ДШК. Ну а как стреляют БМП-2 из 30-мм пушки известно всем, кто с такой сталкивался (я тоже имел честь под КАБУЛОМ попасть под обстрел своих БМП-2, чувства непередаваемые…). Расстреляв практически весь боекомплект, решил выбраться из машины и осмотреться. Огонь с горушек прекратился, и Конев уже поднимал нашу группу с земли. Темнело. Или по команде сверху, или сам, но Конев группу не спешил вводить в «каменный мешок». Время шло, начали подтягиваться другие подразделения. Подошел и мой батальон.
Около 22-х часов я со своим батальоном начал подъем на восточные склоны горы Замбурак, чтобы обезопасить вход разведбата 108-й в «каменный мешок» (они начали движение через пару часов после начала нашего подъема, продвигались медленно, осторожно. Но как впоследствии оказалось – наемники после нашего подхода, завершив свое грязное дело, оставили поле боя. Мавр сделал свое дело – Мавр может отдыхать. Часам к двум-трем ночи мы вышли на исходные позиции. С рассветом разведчики начали выносить тела убитых к деревушке МАЛИМА (на берегу реки было подходящее место для посадки вертушек). Когда я в бинокль посмотрел на это место, у меня волосы на голове зашевелились от количества тел, вынесенных на площадку. Часов с 8-ми утра начали работать вертушки по эвакуации убитых. Сколько было рейсов, я даже не пытался считать. Часов в 10-11-ть нас сменил батальон 345-го пдп, а мы начали спускаться, чтобы пройдя путем первого батальона, выйти к ПИЗГАРАНУ.
Когда мы спустились, все тела уже были вынесены на площадку, а вертушки все летали и летали…
Войдя в «каменный мешок», стало немного не по себе. Везде валялись вещи, вывернутые из вещмешков убитых (видимо наемники после расстрела в упор, искали трофеи), перевязочные бинты, гильзы. Но больше всего меня потрясла КРОВЬ на камнях, много крови.
Часам к 15-16-ти мы вышли на ПИЗГАРАНСКИЙ перекресток. В сам ПИЗГАРАН мы не входили, так как по данным разведки он был заминирован. Никого в кишлаке не было. Но нам показали дом, где якобы жили наемники. Дом выделялся на фоне других домов своей роскошью и великолепием. Не знаю, тот это был дом или нет, но мы камня на камне от него не оставили (подствольниками, гранатометами и АГС). Затем пройдя через БАБАЛИ и ДЖЕРАЛИ (везде было пусто), стали подниматься на горушку 4587 (между горами ЗАРДИКУЛЬ и МАЛИГАРАМ). Но везде было тихо (другого мы и не ожидали). Ночевали на 4587. Впервые в жизни видел круглые, а не мерцающие звезды… В течении трех дней и ночей шарахались по всей округе, но ничего и никого. Затем вернулись на свои рубежи и задачи.
ПАНДЖШЕРСКАЯ операция продолжалась до конца сентября. После ее окончания в РУХЕ, АНАВЕ и где-то еще оставили крепостные гарнизоны, которые постоянно обстреливались.
Когда смог попасть в БАГРАМ – все только и спрашивали, как так случилось, что мы не уберегли Игореху? А что можно было ответить, если ответа не было. В разговорах с летчиками и вертолетчиками узнал, что в первые минуты боя погиб комбат Королев, а Игорь был тяжело ранен. На вопрос летчиков куда работать, Игорь отвечал: тут кругом одни раненные и убитые, можно зацепить, работать только по вершинам и выходу из ущелья. Вертолетчики спрашивали, где можно подсесть, чтобы забрать раненных и убитых, на что Игорь отвечал: уходите, а то и вы здесь останетесь. В отчаянии спрашивали, как забрать хотя бы его (Игоря), но Игорь ответил: уходите… Кто-то из летчиков снял копию радиообмена, давали нам прослушать – словами передать невозможно. Мы просили, чтобы и нам сделали, но то мы на операциях, то летчики на задании, Потом летчики заменились и мы остались без записи.
Кто сделал последнюю фотографию Игоря, я не знаю. Скорее всего разведчики и сделали и передали нашему начальнику ГБУ (Турухину), а он сделал мне и Вадиму Корочкину. Я долго хранил это фото, и каждый раз встречаясь с мамой Игоря у него на могиле, не решался отдать. А в одну из таких встреч, толи она догадалась, толи у меня в разговоре проскочило, толи материнское сердце, не знаю. Но она мне сказала: хочу запомнить его живым, а не мертвым. И посоветовала мне порвать ее. Может быть, мне и не стоило этого делать, но я порвал ее. Описывать, что было на ней, не хочу.
Если мне не изменяет память, то весь командный состав 682-го мсп (командир, НШ и замполит) толи до окончания ПАНДЖШЕРСКОЙ операции, толи после отправили в Союз. Кто прав, кто виноват – не мне судить. Ходили слухи, повторяю слухи, что на таможне при пересечении границы у замполита стало плохо с сердцем, и он умер. Естественно, все связали эту смерть с гибелью первого батальона. Но за правдивость не ручаюсь.
Обычно, погибших сопровождали или сослуживцы, или друзья. Когда встал вопрос, кто будет сопровождать Игоря (язык не поворачивается сказать тело, значит, действительно старею) Турухин предложил командованию: сопровождать должны или Корочкин, или Подгорный (об этом мы с Вадимом узнали после окончания операции). Но о таком варианте командование даже слышать не хотело – с авианаводчиками была дикая напряжёнка (как всегда). Я сейчас думаю, что затверди тогда командование мою кандидатуру, поехал бы я или нет, не знаю. Отпуска нам не давали (только по ранению или болезни). Конечно, и семью повидать хорошо, но с такой миссией – большой вопрос?! Но это все размышления с высоты сегодняшних лет. В общем сопровождающим Игорю определили Сергея Котягина, был ПАНом, но после гепатита и тифа перевели на Кабульский РЦ. Уроженец Ворошиловграда, учился в нашей 18-й роте в первом отделении (я во втором). Сейчас проживает во Львове.
Теперь напишу с его слов. Числа 12-го или 13-го мая они прилетели в Ворошиловград. Встречали сотрудники военкомата. Когда приехали к Игорю домой, дверь открыла его мама – тетя Валя. Увидев на лестничной клетке военных, а за ними белые халаты медперсонала – она потеряла сознание и упала. Когда очнулась, волосы уже поседели. Что было дальше понятно и так. Похороны были назначены на 15-е мая. Сергей отправился в училище к командованию, чтобы поговорить о выделении Почетного Караула. Начальника училища не было на месте, и он попал к начальнику политотдела (фамилию не помню, как бы ни Понамарев). Выслушав весь рассказ и все доводы Котягина, нач ПО отказал, мотивируя свой отказ тем, что не стоит травмировать курсантов - ??? Сергей был и удивлен, и возмущен. Попытался повторно объяснить ему, что не кисейных барышень воспитывают в училище, а тех, которым через год – два, возможно предстоит попасть в жернова войны. Плач вопиющего в пустыне не был услышан. Отчаявшись, Сергей послал нач ПО по известному всем адресу, и громко хлопнув дверью, ушел. Почетный Караул был от внутренних войск, так как отец Игоря служил тогда в ВВ.
По возвращению в Афган, Сергей нам все рассказал. Когда я заменился и приехал домой, то на следующий день сразу пошел к Игорю. Была зима 85-го, январь месяц, снега по пояс. Я пробрался на кладбище, где уже образовалась «афганская аллея», отыскал Игоря... Вот так закончился последний бой ИГОРЯ ОЛЕГОВИЧА БЛИНОВА, настоящего парня, которых немеряно полегло на той войне.
Апрель 2010г.